Часа два ночи. Я поднялся из подземного перехода и вышел на проспект. До дома оставалось пять минут хода. Обходя поворот дороги, я увидел огромную псину, лежащую у бордюра. Собака повернула голову и глянула на меня глазами полными живой боли. Не знаю, сколько она пролежала тут, отброшенная бампером лихача, но бедняга не могла даже скулить. Чем же тебе помочь? Бежать за машиной? Вызывать скорую? Я посмотрел на другую сторону проспекта и увидел зеленый крест дежурной аптеки
— Сейчас, милая, погоди…
На мой звонок вышел не молодой провизор. Он открыл окошко и недовольно бросил.
— Слушаю.
— Понимаешь, друг, там собаку сбили.… Лежит там, понимаешь, умирает…
Он молча и зло смотрел на меня сквозь очки.
— Да что ж ты не человек, что ли! Она даже скулить не может! Надо ж помочь!!!
Что-то мелькнуло у него в глазах, он кивнул и, бросив мне «Щас», исчез в недрах аптеки.
Вернулся быстро с двумя ампулами и шприцом
— Сам уколоть сможешь? – спросил он, отводя руку с деньгами.
— Да, у меня была собака, колол. – Я, схватив препараты, бегом побежал к собаке. Она ждала меня. Так и лежала, вывернув голову, и ждала. Тут я понял, что не смогу набрать на весу раствор в шприц. Я оглянулся. На ночном фоне здания белел халат провизора и тлел огонек его сигареты. Бегом обратно.
— Набери… я на весу…
Он спокойно взял лекарства. Легким движением пальцев сбил жидкость с верха ампул и, обернув халатом, надломил сразу обе. Затем вытащил шприц и быстро вытянул жидкость.
— Точно уколешь, уверен? – Снова спросил он.
— Да, да. Давай быстрей.
Схватив шприц, я побежал к собаке. Подойдя, наклонился и положил руку ей на шею. Она, изогнув голову, попыталась лизнуть мою руку.
— Сейчас маленькая, сейчас… — Оттянув загривок, ввел иглу и нажал на поршень. Животное чуть вздрогнуло всем телом и напряглось.
Я вытащил шприц, всунул его в карман и погладил собаку. Под толстой шерстью ощущались переломанные кости.
— Ну, вот, должно уже полегчать, — Она лежала без движения. Я приподнял ее голову и посмотрел в глаза. Боль ушла. Ушла вместе с жизнью.
— Ей полегчало, она ушла без боли. Ты сделал все что мог, — я почувствовал на плече руку провизора. – Ты молодец, теперь оставь ее, ей сейчас лучше, чем всем нам. Идем ко мне, там немного боярки в загашнике есть…
Я не стал пить, знал, что на следующее утро за руль. Только теперь, проходя мимо того места, где лежала собака, вижу темное пятно, оставленное ее телом и думаю о том, что я мог бы еще тогда для нее сделать? А с провизором мы обязательно выпьем.
Принц пил горькую третью неделю подряд. Причин тому было несколько.
Папа, падла коронованная, никак не собирался склеивать ласты.
Фаворитка родила двойню, которая походила на принца так же, как муха на сапожника.
Любимый жеребец скинул его на прогулке в заросли терновника, и теперь невыносимо чесался зад, потому что терновник заботливые садовники зачем-то утепляли стекловатой.
И еще ему никак не давался курс квантовой физики. Дело застопорилось на разделе корпускулярно-волнового дуализма, просто вросло в таз с цементом. Бить принцев учителям было нельзя, а уговорами и дополнительными лекциями вопрос не решался.
Принцу соболезновал только дворцовый кот, обвитый шрамами и увенчанный проплешинами удачных боев, как гладиатор.
Кот деликатно лакал молоко, разведенное темным пивом, и смотрел краем глаза, как принц хлещет из горла бутылки элитный семилетний коньяк из дворцовых подвалов.
Потом принц падал лицом вниз на роскошную постель и засыпал мертвым сном, мечтая не проснуться.
Где-то там бродила под дождем принцесса на горошине. Где-то спала сонная дура, ожидающая своего рыцаря. Где-то сидела жаба, которую надо было поцеловать, после того, как сносишь все ноги до задницы в ее поисках. И не факт, что после метаморфозы ее глаза не останутся водянисто-зелеными, а кожа пупырчатой.
Они все чего-то ждали. Вместо того, чтобы прийти и заявить прямым текстом «люблю, мол, не могу, давай поженимся, я сделаю тебя невыносимо счастливым».
— Допился? — скучающе спросили из окна.
Принц поднял тяжелую больную голову. Между приоткрытых витражных створок сидело, побалтывая лапами, чудовище — длинные острые уши с кисточками, вытянутые к вискам зеленые хищные очи, лопатки, горбом встающие над спиной, хвост с кисточкой-жалом на конце.
— Я не вызывал скорую помощь, — буркнул принц и с трудом привстал на постели. – И разносчиков дури тоже не вызывал.
Химеры славились, как поставщики первоклассного зелья.
Утолители печалей и скорбей, ангелы покинутых и забытых, последние врачи и священники для уходящих.
— Напрасно, — нежно промурлыкала химера и мягко спрыгнула на толстые дворцовые ковры.
Принц мутно смотрел из-под прикрытых век, как химера прогуливается по его спальне, принюхиваясь и оплетая себя гибким хвостом по впалым бокам.
— Впрочем, — задумался принц. — Давай, — и он подставил химере руку с закатанным до локтя рукавом.
Удар жала заставил его вздрогнуть и поморщиться.
Яд побежал по венам, смешиваясь с алкоголем, вступая с ним в химические реакции, кипя и выжигая кровь.
Кости плавились и горели, мышцы скручивало в узлы, глазные яблоки, казалось, выплеснутся на пол двумя ртутными лужицами… Наконец, метаморфоза закончилась
Химера более не казалась ему чудовищем. Напротив, это было гармоничное и сказочно прекрасное существо.
— Летим, — сказала она нетерпеливо и зевнула, открывая белоснежные игольчатые клыки.
Принц поднялся с постели и потянулся, разминая свои новые мышцы. И крылья.
Цветная мозаика стекол вздрогнула и осыпалась дождем на пол, выпуская на волю двух проворных, черных чудовищ.
Кот проводил улетающих душераздирающим воплем. Кто знает, может, он тоже хотел скользить между темными ночными крышами города на распластанных крыльях?
**
— Что это во дворце за празднество? — лениво спросил бывший принц, покусывая за шею подругу. Они лежали на крыше городского храма, среди фигур каменных чудовищ, сплетясь лапами и хвостами, насыщенные мясом и любовными играми.
— Кажется, похороны, — промурлыкала химера.
— Неужели, наконец, король…? – ухмыльнулся принц.
— Нет, кажется, наследник. Выпрыгнул из окна после белой горячки. Ему чудились всякие диковинные вещи. Галлюцинации с монстрами, вроде нас с с тобой…
Он жил в самой высокой башне. Сто метров высоты, каменная брусчатка…
— Каков идиот. — протянул принц и положил лобастую голову на шипованные лапы, прикрывая глаза.
Ему снились странные сны.
Глухие стены комнат, в которых он заперт, непонятные человеческие ритуалы, ломаная речь, в которой слова не не содержали истинной сути.
Самки в длинных тяжелых платьях, спертый запах перегоревших свечей, невкусная еда, которую портили жаровнями и кипятком.
Эти сны уйдут через пару-другую сотню лет, несомненно.
Он втянул чуткими ноздрями воздух и задремал.
Когда-то давным-давно, когда еще никто не знал, что такое мэм и мимими…котэ уже существовали! И были ничуть не менее угрюмыми или умильными, чем их современные собратья – звезды интернета.
Этим котам не так повезло – они жили во времена, когда не было фейсбука, инстаграма и ютьюба. Поэтому ими могли умиляться не тысячи поклонников по всему миру, а только друзья и родственники их владельцев. Но мы решили исправить ситуацию и дать им заслуженную славу и «вторую жизнь». На этот раз – в интернете.
(Всего 25 фото)
Читать дальше
Перепост (частично) от ed4mk-0024
В России набирает популярность так называемый «зацепинг». Его суть заключается в том, чтобы зацепиться за выступающие части железонодорожных составов или электричек и прокатиться с ветерком. Опционально можно не удержаться, сорваться, и раскроить себе башку о железнодорожное полотно, забрызгав окрестности кровью и кусочками мозга из треснувшей черепной коробки.
100% зацеперов считает, что с ними уж точно ничего не произойдет, смерть обойдет их стороной и они-то никогда не сорвутся. Вот, кстати, один из них всего пару часов назад:
[censored], любителей фото трупов отсыляю к оригиналу поста...
Парень – зацепер с серьезным стажем. Катался не только на электричках и товарняках, но и на Сапсане, между вагонами, на скорости 250 км/ч. Сегодня ночью опять пошел кататься. Не вышло. Далее со слов друзей-дибилов:
Некоторые считают, что зацеперство – это экстрим, развлечение и адреналин. На самом деле зацепинг выглядит очень просто, вот так: [снова censored]
[...]
«Железная дорога — зона повышенной опасности, и это на железке написано на каждом углу как раз для таких пидорасов как вы. Когда кто-то из вас разъебывается при зацепе, вас это ничему не учит.
Погиб ваш друг, и в этом исключительно ваша вина, потому что вы, долбоебы полоумные, либо потянули его за собой, либо не отговорили страдать хуйней.
Адреналина не хватает? Идите работать в зоопарк к хищникам, займитесь бейс-джампингом или еще какой ебалой, походите по району к быдлу подоебывайтесь.
Вы думаете, умер чувак и все? А вы не думали, что от этого пострадали люди в радиусе еще километров тридцати вокруг? Что локомотивную бригаду, нормальных людей, которые сидят по 12 часов за контроллером, выебут в очко из-за вашего дружка-долбоеба, ДНЦ получит пиздюлей сверху, ответственных за остановочный пункт вообще могут посадить. Я молчу о тех людях, чей поезд мог ехать домой за этим выльником, и которые опоздали.
Довыебывались, мудаки?
Искренне желаю такой же участи каждому малолетнему обмудку, который делает то, что ему не позволено: зацеперу, руфрайдеру, бек-кокпит-райдеру и прочему пидорасу.
С неуважением и презрением, нормальный пассажир.»
© указан в начале поста
ЗЫ: если ты относишься к вышеописанной категории — с интересом с тобой познакомлюсь, пофоткаю (профессионально) твой «экстрим» и (вполне вероятно) как ты в этом экстриме сдохнешь..
Всё яркое, блестящее, стерильное, правильное и пустое. Ощущения такие… словно приехал в супермаркет. Вы часто, приезжая в сумермаркет, смотрите на дизайн, на стены потолок? Нет? Вот и здесь, словно всё сделанно для того, чтоб человек заскочил в эту новую станцию, побыстрее забрался в поезд, и слинял по своим делам. Я ловлю себя на этом всё чаще и чаще — такое много где встречается. И в современной архитектуре, в современном транспорте...
Словно дизайнеры, или может быть какие-нибудь высшие управленцы, или кто-то другой, не обязательно добрый, вносит в нашу городскую жизнь такие вот элементы, геометрически правильные, вывереные, яркие, но абсолютно бездушные, сухие, мертвые, герметичные, стерильные — как операционная в больнице, чтобы человек не задумывался о красоте. Об искусстве. О гармонии, о вообще каких-то чувствах. Чтобы просто бежал, не отвлекаясь. Чтобы переделал кучу важных дел, чтобы успел в сотню разных мест. И чтобы в голове даже не зародилось и мысли о том, чтобы остановиться, оглядеться, хотя бы на пару минут задуматься о чем-то хорошем, вечном...
(с) взято с ЛЖ-блога fly-dream