15.08.2001 6-00

Честно сказать, я уже приготовился умирать.
Вся наша банда, затаилась на той стороне улицы, я же, остался один на этой стороне.
Пробитая пулей грудина страшно болела, камуфляжная куртка намокла, набрякла от крови.
Пулемет в начале улицы, положил между мной и моим отделением, невидимую стену.
— Сашка! — Хрипло кричал «замок». — Держись!
— Держусь. — Я усмехнулся.
Как медик, я знал, без врача, максимум я протяну от силы час-два.
После переклички, пули барабанили по забору и стене дома, за которым я укрылся.


15.08.2001 8-00

Теперь точно — мое дело труба.
С «той» стороны под гортанные крики полетели мины.
Кусками откалывалась кирпичная кладка. Оглушительно громко рвались мины.
Я, то и дело, теряя сознание от кровопотери, попытался уползти от обстрела. Руки тряслись, пот катил градом.
Он возник ниоткуда.
Спецназ — зеленый платок, свирепая морда.
— Макс. — Он протянул мне лапу.
— Санек, — я протянул руку для рукопожатия.
Мне не показалось тогда странным — стоящий во весь, не малый, рост спецназовец. Словно зашедший в этот двор, специально познакомится с пехотинцем-срочником.
Он легко меня подхватил и взвалил на плечо и побежал.
Сквозь огонь, дым, пули и крики противника.
Так я остался жив и заимел брата.

17.03.2003 8-00

— Макс приехал! — Верещит в трубку Катька.
Я усмехаюсь и добавляю:
— Уже еду.
Куртка, ботинки, ключи, кошелек, сигареты.
— Здравствуй, брат.
Мы крепко обнимаемся. Он снова бородат, пахнет тем неповторимым запахом долгосрочных командировок. Мятый «комок», берцы в прихожке.
— Здравствуй, брат.
Катька суетиться, выкладывая на стол перед нами всякие вкусности.
Похрустывая соленым огурчиком после стопки, я делюсь последними новостями в городе, в отряде.
Он кивает, отросшим, «ежиком» волос, улыбается. Чуть грустно, затаившаяся в глазах боль и невысказанная злость.
Катька прерывает меня, тарахтит захлебываясь, о свекрови, о своей матери, о дяде Коле, что опять паркует свой «Москвич» у ворот их гаража.
Макс улыбается, кивает головой и наливает стопку вновь.
Полночь.
Катька уже уснула, мы же сели на балконе.
Сигаретный дым сносил в сторону ветер. Внизу жил город, в огнях, шумом моторов, смехом женщин, плачем детей. До нас доносится запах женских духов и приглушенный баритон уговаривал какую-то, невидимую нам, Лену проехать в сауну.
Я усмехнулся:
— Слыхал?
Макс утопил окурок в пепельнице и, вздохнув, сказал:
— Все, брат, в последний раз еду.
— Ты же, только что вернулся. — Я удивленно посмотрел на него.
— Я сегодня, когда отмечался, с командиром поговорил. — Зажигалка выхватывает из сумерек его небритое лицо. — Я так подумал, еще разок, как раз доберем еще чуть-чуть, и на дом хватит.
— Забей. — Я отхлебнул пива и передал ему бутылку. — Кредит возьмешь.
— Ага, — он ехидно посмеялся. — Кто б дал еще.

27.11.2005 8-00

— Макс приехал! — Катька вновь верещит в трубку.
Куртка, ботинки, ключи, кошелек, сигареты.
— Здравствуй, брат.
Вновь берцы в прихожке, бушлат на вешалке.
Вновь водка после полуночи полируется пивом, под неспешный разговор.
Опять деньги, мечты о собственном доме.
— Макс, хорош уже!
— Все, братишка, еще разок и все! Это точно! Еще чуть-чуть и на дом хватит.

15.07.2007 8-30

— Макс приехал!
Куртка, ботинки, ключи, кошелек, сигареты.
— Здравствуй, брат.
Запах командировки, седина в висках, шрам на пол-лица.
— Ожог, — Макс перехватывает Катькину руку. — Да не плачь ты, дуреха, нормально все. Дом взорвался, обломок попал по голове. Благо каски еще не разучились делать. — Он обнимает Катьку. — Успокойся, жена, там не страшно.
Он смеется, а глаза не веселы.

20.12.2010 8-00

Противно запищал телефон, номер незнакомый.
— Алле.
— Александр Валерьевич?
— Да, слушаю. — Я сел в кровати.
— Майор Трифонов беспокоит. — Голос чуть виноватый.
— Слушаю, товарищ майор. — Ответил я, жопой чуя неладное.
— Максим Стрельников, погиб при исполнении...
Я услышал колокольный звон, страшный набатный. Сквозь набат, врывались слова майора, слабо доходившие до меня:
— … спецоперация… Дагестан… боевики… пулемет противника… пистолет… граната… один остался… прикрывая отход группы...
— Где он? — Прервал я майора.
— Пока тело в Махачкале, через сутки будет в N-ске.
— Спасибо. — Я отключил телефон и закурил прямо в комнате.
Я поднялся и подошел к окну.
Снег валил огромными хлопьями, покрывая грешную землю. Неслись машины, мамочка тащила упирающегося пацана в садик. Пьяненький мужик, в такую-то рань, с елкой, выписывал новую тропу через парк.
— Саша, что случилось? — Спросила жена.
— Макс. — Бросил я, не поворачиваясь, боясь расплакаться.
— Приехал? — Жена еще не поняла спросонья.
— Погиб.

24.12.2010 12-00

На фотографии Макс улыбается — чистой, искренней улыбкой, чуть с хитрецой.
На кладбище ветер рвет куртки, вырывает венки из замерзших рук.
Комья промерзшей земли обжигает руки.
Священник, в одной рясе, стоя лицом к холодному ветру, читает «отходную».
Утирает слезы и не понять, слезы его от ветра или от того, что Макс его сосед.
— Свят тот воин, что положил жизнь свою во благо Отечества!

24.12.2010 14-00

В маленькой, заводской столовой тесно и душно. Почти в полном молчании, люди снимают верхнюю одежду. Многие, поскрипывая, сапогами проходят в обеденный зал.
На столах блюдца с кутьёй, горячие щи, водка в заиндевевших бутылках.
Теплые слова в память о погибшем, слезы, черные платки и белые повязки поверх формы.
— Я хочу сказать. — Поднялся полный, дородный полковник.
Полилась, словно заученная, речь — не забудем, отомстим, Отечество, благодарность.
— Заканчивая, хочу передать ключи от новой квартиры вдове и осиротевшим детям нашего солдата!
Пьяненький уже, дедок сидевший напротив, выставил заросшее белым пухом ухо и спросил меня:
— Слышь, мил человек, аб чем энтот хрен сказал?
— Ключи от квартиры подарил. — Во мне клокочет злость.
— А, — дедок понимающее кивнул лысой головой и громко добавил: — А скока комнат?
— Две. — Удивленно сказал полковник.
— Эк. — дедок с укоризной закачал головой. — Дешево оценили Максюшку. Дешево.

©